Наитие
Малике было 17, и она лежала в больнице.
Малика не брала в руки кисти два месяца. А рисовать не могла уже
полгода. Она знала, что может ее вылечить, но не знала, как этого достичь.
Сначала она пыталась искать пищу для своего творческого голода, искать разные
методы найти удовлетворение, но все было не то. Она прекратила практические
попытки два месяца назад, и начала искать их в голове. Но этот ком рос: внутри
все чесалось, и злость, и собственное бессилие нарастали, пока, наконец, не переросли
в нервный приступ.
Итак, теперь она не чувствует этот зуд. Теперь
она ничего не чувствует.
Малика ни с кем не общалась, почти не ела и не
выходила к родным. Она забыла лица одноклассников и не помнила вкус
нутеллы.
Душа Малики умирала.
В тот день она шла после обеда, где снова ни к
чему не притронулась и почти дошла до комнаты, как увидела плачущего мальчика.
Малика прошла мимо. Через 10 минут она вышла из комнаты на процедуры, и вновь увидела
плачущего мальчика. Что-то далекое зацепилось в мозгу, но Малика прошла мимо.
Но, почти дойдя до кабинета процедурного, чувствуя, что это «далекое» еще
маячит и не отпускает, она, то ли от страха, что это перерастет в ужасный
знакомый зуд внутри, то ли от надежды, побежала обратно.
- Почему ты плачешь? – Малика удивилась собственному
голосу. Казалось, она заговорила впервые. И будто только-только познакомилась с
тембром.
- Мама, – мальчик заплакал – моя мама не пришла.
Никите было 7 лет, и он действительно плакал. Не
ныл или скулил, как делали многие дети, но испытывал какое-то свое горе. Он
страдал. Значит, они похожи.
- Она сказала, что придет.
Малика почувствовала злость, почти ненависть.
Это было знакомое чувство, Малика его помнила. Было еще одно чувство, но Малика
его не заметила. «Ну почему, почему эти глупые родители врут своим детям,
почему они обещают и не выполняют, почему мама этого мальчика не пришла и заставила
страдать его».
- Как тебя зовут?
- Никита.
Вечером Малика попросила у родителей альбом и
карандаши. Глаза мамы засветились от счастья. Но не сразу Малика начала
рисовать.
Почти неделю она не прикасалась к своим инструментам.
Всю эту неделю Малика и Никита вместе играли и ходили в столовую. Никита
показал Малике свои паровозики, а Малика научила мальчика играть в шахматы. А в
конце, когда Никиту выписывали (Малике предстояли еще две недели), девушка
протянула маме Никиты плотный лист бумаги. На нем был изображен Никита. Малика
строго сказала:
- В первый день ваш ребенок плакал. Вы сказали,
что придете, но не пришли. Не делайте так больше.
И, хотя Малике было всего 17, может от ее
болезненного и взрослого взгляда и испытавшего страдания вида в целом, мама
мальчика молча взяла рисунок и даже покраснела.
Малика тепло улыбнулась вслед Никите, а вечером
нарисовала ирисы.