Наткнулась на потрясающую книгу у бабушки. Вот что было во вступительном слове:
"Снимают дети...Приготовьтесь, замрите - сейчас раздастся щелчок...Пустое...Не надо замирать. Не надо делать благочестивым лицо, не надо играть самого себя. Из этого ничего не выйдет. Можно кого угодно обмануть, только не детей.
Ремеслом фотографии дети овладевают исключительно просто. Да, поначалу ремеслом. Эту нехитрую штуковину со стеклянным глазом и не таким уж хитрым маханизмом - фотоаппарат - приучают к своим рукам. А там... А там и начинается та магия, которая превращает каплю в сверкающий алмаз, а быстротечное мгновение - в слепок времени, в котором выступают не фигуры, а характеры, типы и, если хотите - философия.
Только не надо пренебрежительно морщиться: ну, какая, мол, философия?! Обычные детские шалости с одной из доступных игрушек - аппаратом, а вы претендуете на особое видение мира, на особую его трактовку, свою расстановку акцентов, свои ценности, свою глубину. Позвольте... Нет уж: позвольте не согласиться. Ценность взгляда художника далеко не всегда определяется его искушенностью, глубинным знанием предмета - сей взгляд скорее взгляд ученых. Взгляд же мастера - это его способность удивиться совершенству ли мира или его противоречиям, гармонии его отдельных частей или диссонансу, несовместимости явлений мира, в котором прибывает каждый конкретный человек в своем привычном окружении. Гармония рождается из хаоса. Но она рождается не сама по себе, а лишь в нашем представлении. Фантазия художника превращает груду хлама в завораживающий натюрморт, простую уличную сцену - в ристалище характеров, гримасу на лице - в трагический или комический образ. Своим вторжением в окружающий мир художник, а творящий фотограф - тот же художник, дает свои оценки происходящим явлениям, раздает характеристики персонажам, наделяет их частичкой собственного "я". Модель - зеркало, в котором отражается сам художник. Чем ярче портрет самого художника, чем своеобразнее его взгляд на мир, тем более и заостряется его модель, тем она рельефнее выделяет свои черты, обнажает собственные характеристики. Обнажение это происходит спонтанно, подчас взрывоопасно, но почти всегда - помимо воли модели. Настоящий художник сдирает маску и выявляет истинное лицо героя. Даже если оно некрасиво, даже если оно страшно.
Читателя, возможно, утомляет этот экскурс в глубины творчества. Но такое погружение необходимо, чтобы понять: истоки творчества не в психике, не в умении писать грамотно, снимать резко и точно по экспозиции. Истоки - в душе, в ее восприимчивости окружающего мира, в ее умении сопереживать - радоваться, негодовать, смеяться...
Снимают дети... Сравним единичный рисунок ребенка с единичным же снимком его сверстника. Подростковая неумелость (непропорциональность, незавершенность, непрофессионализм - что еще?), которая может в обоих случаях с первого взгляда броситься в глаза, со второго превращается в чистоту, в непревзойденнейшою импровизационность, в легкость истинного таланта, вдохновения... А выстроенные в единый ряд рисунки ли, снимки обнаруживают свою философию, свой вариант реально окружающего нас мира.
Дети добры - это аксиома. Но они бывают и жестоки. Дети смешливы. Но они могут быть и язвительны, и желчны. Не надо пугаться этих определений, как не надо излишне боготворить ребят.
Они не могут быть иными, поскольку они - это мы сами. Только такие, какими мы были двадцать, сорок, шестьдесят лет назад... Мы были насмешливы? Да. Вот и они, наши дети, ироничны. Мы были добры? Конечно, сколько слез мы могли пролить над бездомным котенком... Вот и они страдают с братьями нашими меньшими, точнее - сострадают. Мы были жестоки? Увы... По глупости, по молодости, по незнанию чужой боли. Но еще мы были благородны.
Прожитая жизнь стирает со своей грифельной доски одни ценности, вписывая другие. Не только мудрость приносит возраст, но и осторожность, расчет. Пыль годов заставляет тускнеть нашу чистоту - чистоту чувств, отношений, оценок. "Рацио" вытесняет то мгногое в нас, что в детях остается первозданным и главным. И главнейшее среди этого: "Не солги!" Не станем говорить: "Вот творит ребенок и думает: "Я не должен соврать, я должен быть понят". Конечно, это сущая ерунда! Потому то ребенок творит как дышит - легко, естественно, чисто.
Снимают дети... Они смотрят на себя, смотрят на нас. Не застывайте в позах. Это бесполезно. Они же видят нас насквозь..."
Лев Шерстенников, фотокорреспондент,
член Союза журналистов СССР. 1990 год.
И немного фотографий из этой книги:
"Снимают дети...Приготовьтесь, замрите - сейчас раздастся щелчок...Пустое...Не надо замирать. Не надо делать благочестивым лицо, не надо играть самого себя. Из этого ничего не выйдет. Можно кого угодно обмануть, только не детей.
Ремеслом фотографии дети овладевают исключительно просто. Да, поначалу ремеслом. Эту нехитрую штуковину со стеклянным глазом и не таким уж хитрым маханизмом - фотоаппарат - приучают к своим рукам. А там... А там и начинается та магия, которая превращает каплю в сверкающий алмаз, а быстротечное мгновение - в слепок времени, в котором выступают не фигуры, а характеры, типы и, если хотите - философия.
Только не надо пренебрежительно морщиться: ну, какая, мол, философия?! Обычные детские шалости с одной из доступных игрушек - аппаратом, а вы претендуете на особое видение мира, на особую его трактовку, свою расстановку акцентов, свои ценности, свою глубину. Позвольте... Нет уж: позвольте не согласиться. Ценность взгляда художника далеко не всегда определяется его искушенностью, глубинным знанием предмета - сей взгляд скорее взгляд ученых. Взгляд же мастера - это его способность удивиться совершенству ли мира или его противоречиям, гармонии его отдельных частей или диссонансу, несовместимости явлений мира, в котором прибывает каждый конкретный человек в своем привычном окружении. Гармония рождается из хаоса. Но она рождается не сама по себе, а лишь в нашем представлении. Фантазия художника превращает груду хлама в завораживающий натюрморт, простую уличную сцену - в ристалище характеров, гримасу на лице - в трагический или комический образ. Своим вторжением в окружающий мир художник, а творящий фотограф - тот же художник, дает свои оценки происходящим явлениям, раздает характеристики персонажам, наделяет их частичкой собственного "я". Модель - зеркало, в котором отражается сам художник. Чем ярче портрет самого художника, чем своеобразнее его взгляд на мир, тем более и заостряется его модель, тем она рельефнее выделяет свои черты, обнажает собственные характеристики. Обнажение это происходит спонтанно, подчас взрывоопасно, но почти всегда - помимо воли модели. Настоящий художник сдирает маску и выявляет истинное лицо героя. Даже если оно некрасиво, даже если оно страшно.
Читателя, возможно, утомляет этот экскурс в глубины творчества. Но такое погружение необходимо, чтобы понять: истоки творчества не в психике, не в умении писать грамотно, снимать резко и точно по экспозиции. Истоки - в душе, в ее восприимчивости окружающего мира, в ее умении сопереживать - радоваться, негодовать, смеяться...
Снимают дети... Сравним единичный рисунок ребенка с единичным же снимком его сверстника. Подростковая неумелость (непропорциональность, незавершенность, непрофессионализм - что еще?), которая может в обоих случаях с первого взгляда броситься в глаза, со второго превращается в чистоту, в непревзойденнейшою импровизационность, в легкость истинного таланта, вдохновения... А выстроенные в единый ряд рисунки ли, снимки обнаруживают свою философию, свой вариант реально окружающего нас мира.
Дети добры - это аксиома. Но они бывают и жестоки. Дети смешливы. Но они могут быть и язвительны, и желчны. Не надо пугаться этих определений, как не надо излишне боготворить ребят.
Они не могут быть иными, поскольку они - это мы сами. Только такие, какими мы были двадцать, сорок, шестьдесят лет назад... Мы были насмешливы? Да. Вот и они, наши дети, ироничны. Мы были добры? Конечно, сколько слез мы могли пролить над бездомным котенком... Вот и они страдают с братьями нашими меньшими, точнее - сострадают. Мы были жестоки? Увы... По глупости, по молодости, по незнанию чужой боли. Но еще мы были благородны.
Прожитая жизнь стирает со своей грифельной доски одни ценности, вписывая другие. Не только мудрость приносит возраст, но и осторожность, расчет. Пыль годов заставляет тускнеть нашу чистоту - чистоту чувств, отношений, оценок. "Рацио" вытесняет то мгногое в нас, что в детях остается первозданным и главным. И главнейшее среди этого: "Не солги!" Не станем говорить: "Вот творит ребенок и думает: "Я не должен соврать, я должен быть понят". Конечно, это сущая ерунда! Потому то ребенок творит как дышит - легко, естественно, чисто.
Снимают дети... Они смотрят на себя, смотрят на нас. Не застывайте в позах. Это бесполезно. Они же видят нас насквозь..."
Лев Шерстенников, фотокорреспондент,
член Союза журналистов СССР. 1990 год.
И немного фотографий из этой книги:
